– Ваша честь, мы исходим из того, что на сегодняшний деньэти люди не имеют крыши над головой в течение примерно месяца. Получив по пятьтысяч долларов каждый, они смогут найти ее.

– Мало. Мистер Грин, вам слово.

– Слишком мало, – уточнил Мордехай. – Я смотрю на проблемуглазами жюри. Те же ответчики, то же незаконное действие, тот же составприсяжных. Я легко получу по пятьдесят тысяч на человека.

– А на какую цифру вы согласитесь?

– Двадцать пять тысяч.

– Думаю, – Де Орио повернулся к Артуру, – вам стоитраскошелиться. Разумная сумма.

– Двадцать пять тысяч долларов каждому из пятнадцати? – Поднажимом обеих сторон невозмутимость Артура дала трещину.

– Совершенно верно.

Между представителями “Дрейк энд Суини” вспыхнула тихая, ноожесточенная дискуссия. Было ясно: этот вопрос фирма с адвокатами не обсуждала.Гэнтри взирал на происходящее с абсолютным равнодушием – не о его деньгах шларечь. Положение же моих бывших коллег осложняла “Ривер оукс”: если они недостигнут компромисса с нами, компания тоже предъявит им иск.

– Хорошо, мы заплатим по двадцать пять каждому, – сдостоинством объявил Артур, и из сейфов “Дрейк энд Суини” улетучилось ещетриста семьдесят пять тысяч.

Мудрость судьи заключалась в том, что ему удалось сломатьлед, сделать ответчиков более покладистыми. Под начавшийся шорох банкнот можнобудет все уладить.

В прошлом году за вычетом моей зарплаты и премий и с учетомнакладных затрат я принес фирме около четырехсот тысяч долларов, которыеблагополучно поделили между собой компаньоны. А ведь в фирме работали восемьсоттаких, как я.

– Джентльмены, перед нами стоят два вопроса. Первый –удовлетворение исковых требований. Второй – выбор дисциплинарных санкций поотношению к мистеру Броку. Проблемы представляются мне взаимосвязанными. Нашавстреча подошла к такому моменту, когда я считаю целесообразным переговорить скаждой из сторон с глазу на глаз. Начнем с представителей истца. Мистер Грин,мистер Брок, прошу в мой кабинет.

Через боковую дверь мы прошли в отделанную прекраснымидубовыми панелями небольшую комнату. Судья снял торжественное облачение ипопросил секретаршу принести чаю.

Когда она скрылась за дверью, Де Орио обратился к нам:

– Налицо определенный прогресс, джентльмены. Однако, мистерБрок, должен заметить, поданная на вас жалоба – дело серьезное. Вы понимаете –насколько?

– Думаю, да, ваша честь.

Судья хрустнул суставами пальцев и принялся мерить шагамикабинет.

– Лет семь, а может, восемь назад один юрист в округевыкинул подобный трюк. Уволился из фирмы, прихватив кипу разоблачительныхматериалов, которые таинственным образом оказались потом в другой конторе – тойсамой, что по невероятному стечению обстоятельств приняла его на хорошуюдолжность. Имя вот только никак не могу вспомнить.

– Маковек. Брэд Маковек, – подсказал я.

– Вот-вот. Знаете, чем все кончилось?

– Его на два года лишили лицензии.

– На то же рассчитывают и они в вашем случае. – Последовал кивокв сторону зала.

– Это невозможно, судья, – вступился за меня Мордехай. – Надва года мы никогда не согласимся.

– А на сколько же?

– Максимум на шесть месяцев, и без всякого торга. Слушайте,Де Орио, они перепуганы до смерти, вам это известно. Они в страхе, но мы-то –нет. Чего ради нам тогда мировая? Я предпочту разговаривать с присяжными.

– О присяжных забудьте. – Де Орио остановился и заглянул мнев глаза: – Вы согласны на шесть месяцев?

– Да. Но они должны заплатить.

– Сколько? – обратился судья к Мордехаю.

– Пять миллионов. От жюри я получу больше.

В задумчивости почесывая щеку, судья направился к окну.

– Сдается мне, жюри вам даст именно пять.

– Жюри даст мне двадцать.

– Кому пойдут деньги?

– Это будет настоящий кошмар, – признался Мордехай.

– Сколько составит ваш гонорар?

– Двадцать процентов, половина отправится на счета фонда, вНью-Йорк.

Де Орио возобновил хождение по кабинету.

– Шести месяцев мало.

– Это единственный ответ, который мы можем дать, – отрезалМордехай.

– Хорошо. Теперь мне нужно переговорить с ними.

* * *

Наша беседа с Де Орио длилась не более пятнадцати минут,противник провел в кабинете у судьи по крайней мере час. Речь, естественно, шлао деньгах.

Мы с Мордехаем пили кока-колу в вестибюле, мимо нас в погонеза клиентами и справедливостью проносились озабоченные адвокаты. Кое с кемМордехай обменялся приветствиями, я знакомых не приметил. Юристам крупной фирмыв здании суда просто нечего делать.

Служитель пригласил нас в зал. У Де Орио был утомленный вид,представители “Дрейк энд Суини” и вовсе выглядели изможденными. Мы заняли своиместа.

– Мистер Грин, я только что закончил разговор с адвокатамиответчиков, – оповестил судья. – Вот их последнее предложение: три миллионадолларов и дисквалификация на год.

Не успев толком устроиться в кресле, Мордехай вскочил:

– В таком случае мы потеряли время попусту. – Он подхватилкейс и устремился к выходу, я – за ним. – Извините, судья, у нас есть и другиедела, – бросил Мордехай на прощание.

– Вы вправе заняться ими, – устало ответил Де Орио.

Я открывал дверцу машины, когда запищал мобильный телефон.Звонил Де Орио.

– Хорошо, судья, мы будем через пять минут, – ответил я.

Узнав о звонке судьи, Мордехай расхохотался. Он заставилменя зайти в туалетную комнату на первом этаже суда – помыть руки. Подчеркнутомедленно мы поднялись на второй этаж. Грину хотелось помучить их ожиданием.